Проявляем силу мужества и волю. Отходим чуть назад, ещё назад, ещё — вот так. Смотрим на картину целиком.

Этой штуке нас научили ещё импрессионисты: вблизи их картины кажутся странной россыпью несвязных мазков. Что нарисовали — не разберёшь. Но стоит отойти на некоторое расстояние, и эти кусочки складываются в образ. Чёткий, понятный, глубокий. А ведь выглядело всё мазнёй!

Возьмёмся увидеть образ произведения целиком. Слушаем себя/других в целом, в общем. Стараемся словить общее впечатление, даже, я бы сказала, ощущение.

Если в целом нравится — берём. Если в целом не нравится — убираем композицию из списка концертных. С ума сойдём, пока будем её шлифовать.

После этого мне нравится смотреть с противоположнного конца: я прошу исполнить ещё раз и наблюдаю — что меня бесит, не нравится больше всего?

Чаще всего это то, что сейчас трогать нельзя — какая-то несущая конструкция голоса/рук. А раз так — трогать её перед концертом категорически нельзя, даже если раз за разом она режет слух. Надо отставить макать капитана и попробовать сосредоточиться где-то в золотой середине — на небольших шероховатостях и общем образе произведения.

Фраза эта, кстати, из замечательного мультика «Приключения капитана Врунгеля». Вы замечали, что во вступлении к нему звучит целотоновая гамма?

Частенько уже на репетициях голоса и руки начинают дрожать, вдруг худеют на два обхвата и всячески притворяются шлангом.

Ученики начинают жаловаться на дыхалку и спину.

Возьмёмся тут работать? Ни за что на свете! Не дай нам Бог полезть руками в дыхалку или спину перед концертом. Почему?

О, это чревато такими интересными вещами. Например, голос может начать срываться прямо в микрофон. Руки могут вдруг просто зажаться и не смочь, физически не смочь сыграть. Залезание в несущую конструкцию, помноженное на концертное волнение, даёт гремучую смесь. Помните, как эпично падала башня Саурона, когда кольцо полетело-таки в вулкан? Да, вот именно так.

Голос привыкает опираться на какой-то конкретный объём воздуха, на скорость выдоха, живот привыкает двигаться с определённой амплитудой. Это уходит на автоматизм. Полезем туда — разворошим всё, заставим себя или другого человека об этом думать, и всё полетит куда не надо.

Спина. Она привыкла быть в такой позе, на этом этапе ей это нужно, чтобы всё могло работать слаженно. Полезем выправлять — накреним всю конструкцию, перекосогорится ощущение веса в пальцах… В общем, не сто́ит.

Мне нравится работать с формой, чтобы дошлифовать композиции к концерту, не затронув жизненноважные органы. Это та работа с общим образом произведения и некоторыми шероховатостями, про которую шла речь выше.

Что такое форма? Это драматика произведения. Вот как в книге: начало, завязка, развитие, кульминация, убийца — садовник, эпилог/мораль.

В книге форма строится из глав, частей. В музыке — из вступлений, куплетов, проигрышей.

Очень часто правильно выстроенная форма композиции приглушает какие-то неровности. Они начинают смотреться изюминками, интересными решениями — потому что в целом произведение хорошо ложится на восприятие.

Берём и присматриваемся к своим ощущениям от композиции: где нам интересно? Где мы начинаем отвлекаться?

Часто нужно подтягивать всю форму к удачному моменту.

Например:

Вступление. Вроде бы и ничего себе, но что-то они, конечно, криво этот провод на стене прибили, могли бы и постараться. Что, уровня не было, что ли? О, а вот это был неожиданный поворот, как красиво звучит!

Значит, куплет решён хорошо, а вступление затянуто. Лишнее — отрезать. Вместо двух квадратов сделать один. Добавить динамического развития: например, начать тише, и постепенно угромчать, приближаясь к куплету.

Или, если форма разваливается, внимание теряется, дело может быть в её размере, длине:

Я понимаю, что терплю исключительно из педагогического уважения к людям. Но двойной припев — это слишком. Убираем, а в оставшемся делаем артикуляционные акценты: выделяем какое-нибудь слово за счёт чуть утрированной, например, буквы «Р».

• Звенит январррская вьюга!
• «L» is for the way you lllllllook at me. Акцентируйте ещё и «k» в «look», получится очень текстурно.

Или:

Краткость, конечно, сестра таланта, но сорок секунд нашей версии против семи минут оригинала — это слишком талантливо.

Добавим ещё квадрат спереди, в начале, и сделаем его более прозрачным, как бы намекающим на то, что будет дальше. Пульсацию аккордов — в два раза реже, плотность аккордов — в два раза меньше. Пульсировали восьмушками — будем пульсировать четвертями. Играли в аккорде до-ре-ми-соль — сыграем только до-ми-соль. Очередь восьмушек и ре наступит во втором квадрате.

Так, в работе с формой, с общим образом композиции, мы заодно шлифуем и некоторые неровности, но не затрагиваем несущих конструкций. Человек выйдет на сцену с ощущением, что его развитие шло ровным потоком от сообщения «а вы берёте учеников?» до этой самой секунды под софитами. Всё, что он сделал — было правильно, никаких критических ошибок.

И тогда выступление доставит удовольствие, задаст корму вдохновению и позволит двигаться дальше, к новым высотам.